КОГДА КОНЧАЕТСЯ ВРЕМЯ
Стихи, рассказы и пьесы Ильи Оказова
АЛКЕСТА, или Избирательное сродство
Действующие лица (в порядке появления на сцене)
ФЕРЕТ, царь Фер Фессалийских, на пенсии
АДМЕТ, его сын — нынешний царь Фер и бывший аргонавт
АЛКЕСТА, дочь Пелия — жена Адмета и царица
ГЕРАКЛ, сын Зевса Олимпийского — служилый богатырь и бывший аргонавт
ЖЕНЩИНА, пришедшая издалека
Действие происходит в очень древней Греции, в Фессалии, в городке Феры и рядом, в течение одного дня
I
(Двор перед довольно скромными царскими хоромами в Ферах, слева — жертвенник Аполлона, в середине — вход во дворец, справа — дорога к Старым Курганам и морю, которых, впрочем, не видно. У стены на завалинке сидит бодрый опрятный старичок — ФЕРЕТ, отставной царь. Из дверей появляется царь АДМЕТ, хмурый, но обаятельный и ещё молодой человек.)
ФЕРЕТ. С добрым утром, сынок! Или сегодня — царь?
АДМЕТ (машет рукой). Ох, какой там царь! Чувствую себя хуже, чем покойник тесть Пелий, когда его колдовством извели… извела…
ФЕРЕТ. Ты становишься прямо-таки неприлично мнителен, Адмет. Посмотрись в зеркало — какое там колдовство, кровь с молоком!
АДМЕТ (пожав плечами). Сам удивляюсь.
ФЕРЕТ. А всё твоя Алкеста. Собственно, об этом я и собирался с тобою потолковать.
АДМЕТ (раздражённо). Послушай, отец, я знаю, что ты Алкесту терпеть не можешь, ничего нового я от тебя не услышу. Уволь, пожалуйста. Тут и без того происходят странные вещи…
ФЕРЕТ. Странные? Пожалуй, верно. Но я очень хорошо отношусь к твоей жене, Адмет, поверь мне, даже признаю, что мы ей кое-чем обязаны. Без Алкесты, честно говоря, нам едва ли удалось так поднять наше хозяйство.
АДМЕТ. Это дело рук божьих. Я как раз хотел сказать…
ФЕРЕТ. Слава богам, сынок, но мы и сами не плошаем. Пожалуй, ни в одной стране нет таких молочных ферм, пастбищ, мяса даже на вывоз, как у нас возле Фер. Боги нас, это правда, не обижают, но где ещё ты найдёшь и таких хозяев, как мы — я, ты и как раз Алкеста? Всюду разор, всюду неприятности, всю Грецию лихорадит. Пелей разорён — даже сына своего отправил к кунаку на острова, где посытнее; Акаст разорён; старик Эней, мой добрый приятель, тоже сплавил сына в Аргос, в примаки, а дочку Деяниру выдал за твоего друга Геракла. Геракл — великий человек, но девочка — сестра Мелеагра, это тоже кое-чего стоит, а муж ей достался… ну, ему далеко до нашего благополучия.
АДМЕТ. Отец, я прошу тебя не говорить так о Геракле. Благополучие — не самое главное… особенно для него.
ФЕРЕТ. Истинная правда, Адмет. Но ты ему не слишком-то подражаешь.
АДМЕТ. Подражать Гераклу не так-то просто. И потом, я действительно царь, а он…
ФЕРЕТ. А он герой, сынок. Настоящий, а не по имени, как ты. Подвиг на подвиге, слава по всей земле, сестра Мелеагра!
АДМЕТ (с досадой). Я тоже не покупал Алкесту — ты помнишь, какие трудные состязания устроили для её женихов.
ФЕРЕТ (сухо). Помню. Но, к сожалению, это было последнее, что о тебе вспомнят.
АДМЕТ. Не надо, отец!
ФЕРЕТ. Надо. Я сам так и не стал героем — ладно; я даже отдал тебе царство, когда ты возвратился из похода с аргонавтами — тебе, молокососу, но всё-таки герою. А ты...
АДМЕТ. С царством мы с тобою — и с нею — неплохо управляемся. А что до подвигов… Ты же знаешь, отец, как я сам страдаю из-за этого! С кем я плавал! Ясон, Геракл, Диоскуры! Но понимаешь, я не могу один. Калидонская охота, поход аргонавтов — там я был в компании и неплохо справлялся…
ФЕРЕТ. Особенно если учесть, что в Калидон я привёз тебя десятилетним.
АДМЕТ. Но они — Ясон, Геракл и все остальные — умеют совершать подвиги и поодиночке, на свой страх и риск.
ФЕРЕТ (ехидно). А твой страх и риск…
АДМЕТ. Послушай, отец, не дразни меня! Я просто не люблю быть один.
ФЕРЕТ (примирительно). Не сердись. Ты хорошо начинал. В сущности, ты ничуть не хуже этого Ясона, в тебе та же наша, фессалийская кровь. Но ему досталась эта Медея — дикая северянка, конечно, однако именно она заставила его делать дело.
АДМЕТ. И как он кончил? Поджог Коринфа, бегство, оба пропали без вести…
ФЕРЕТ (жёстко). А ты сгинешь без вести здесь, в своём царстве. Ясона хоть вспомнят, о нём уже песни складывать стали… И всё потому, что тебе досталась не Медея, а Алкеста. С тех пор как женился, сидишь у её юбки и…
АДМЕТ. Отец, прекрати. Во-первых, не надо поминать о Медее… особенно при царице.
ФЕРЕТ. Ага! Знаю я, какой вы, аргонавты, запомнили Медею.
АДМЕТ (упрямо). Мы говорим о другом. Во-вторых, я рад бы совершить подвиг, хоть и болен…
ФЕРЕТ. Верь ей больше, жёнушке…
АДМЕТ. Но нет компании, а одному скучно. Понимаешь, не страшно, а скучно.
ФЕРЕТ. Персей не скучал, Геракл не скучает… А вот так тебе — не скучно?
АДМЕТ (честно). Очень, отец. Правда, ты знаешь, говорят, что один из наших пастухов, мы недавно его отпустили, творил чудеса и замечательно играл на кифаре…
ФЕРЕТ. Да-да. К счастью, он ещё и работал прекрасно. Только не говори хоть ты мне, что, дескать, нам сам Аполлон лично помогал.
АДМЕТ (поражённый). Так ты знаешь?
ФЕРЕТ (пожимает плечами). Ещё бы не знать — все болтают, кому не лень. Увы, мальчик мой, у Аполлона и без нас, я думаю, дел хватает. Это не божья помощь, а рациональное хозяйство — ну, тебе ли надо объяснять? А соседи и рады списать на чудо…
АДМЕТ (с надеждой). А может быть — правда?
ФЕРЕТ. Почему же другим не помогают? Как, например, хвастался недавно этот Тесей, что оказал услугу самому Дионису…
АДМЕТ. Лучше бы он помалкивал.
ФЕРЕТ. Именно — но почему? Неловко, что жену богу уступил? Чушь! Тот бы и сам взял — да, я думаю, так оно и было. Но где он теперь? Афины хлеб на Чёрном море закупают. А в Фивах Дионисова мать жила — и что теперь в Фивах? Кстати, об этом я и хотел с тобою поговорить. Пришло письмо из Аргоса.
АДМЕТ. От Амфиарая?
ФЕРЕТ. В Аргосе не одни аргонавты. Амфиарай — пророк и святой человек, но в этой истории как раз занял странную позицию…
АДМЕТ. Да что за история?
ФЕРЕТ. Ты знаешь, сыновья Эдипа в Фивах правили вместе, потом один другого изгнал, и тот ушёл в Аргос. Сейчас там собирают дружину — идти отвоёвывать Фивы. Семь богатырей, из них опытный — один аргосский царь, да ещё Амфиарай, твой товарищ. Но он как раз воевать не очень хочет. Аргосский царь предлагает тебе пойти вместо него — всё-таки Амфиарай лицо почти духовное.
АДМЕТ. Он пророк…
ФЕРЕТ (резко). А ты — трус? Вот тебе и подвиг, вот и компания. Да и в Фивах кое-что наскрести будет можно. А главное — ты подтвердишь, что герой. И я смогу умереть спокойно.
АДМЕТ. Это здорово… не в смысле, конечно, что ты сможешь умереть, тебе ещё жить и жить! Я ведь правда немножко…
ФЕРЕТ. Немножко герой.
АДМЕТ. Ну, в общем, да. Обязательно надо пойти. В Фивах наших никого нет, правда, там родина Геракла… ну да он же там не живёт уже сколько. Ну, наконец-то! И Алкеста будет ра… а она будет рада?
ФЕРЕТ. О боги, так я и знал! Ты мужчина или нет?
АДМЕТ. Нет, я пойду, но как же она без меня?
ФЕРЕТ. Спроси сам — вот она идёт, твоя ненаглядная.
(Из дверей появляется АЛКЕСТА — она моложе муже и держится, пожалуй, рассудительнее.)
АЛКЕСТА. Доброе утро, Адмет! Доброе утро, батюшка!
АДМЕТ. Здравствуй, радость моя!
АЛКЕСТА. Что ты такой красный, Адмет? У тебя жар?
ФЕРЕТ. Начинается!
АЛКЕСТА (холодно). Я забочусь о здоровье моего мужа и царя.
АДМЕТ. Я здоров, Алкеста! Я давно не был так здоров! Я иду на войну!
АЛКЕСТА (испуганно). Что? Напали?
АДМЕТ. Я иду против Фив!
АЛКЕСТА. А почему — против Фив? Чем они тебе насолили?
АДМЕТ. Да нет, ничем… но все идут! Мне нужно показать, что я не только коров дою у себя в Фессалии. И потом, я вернусь героем, настоящим героем. С добычей и в венке! И песни про меня петь будут, а то всё про Ясона да про Геракла, будто я и не плавал…
АЛКЕСТА. Ну, Геракл не только плавал. Кстати, где он сейчас?
ФЕРЕТ. Был в Калидоне, женился.
АЛКЕСТА. Женился? На ком же?
АДМЕТ. Говорят, на Деянире, сестре Мелеагра.
АЛКЕСТА. Что он в ней нашёл?
ФЕРЕТ: Тебе же сказали: сестра Мелеагра. И вообще, говорят, хорошая девушка.
АДМЕТ. Почти как ты.
АЛКЕСТА. Ну что ж… Значит, уходишь под Фивы?
АДМЕТ. А ты не рада?
АЛКЕСТА. Как сказать…
ФЕРЕТ. Помалкивать.
АДМЕТ. Отец!
АЛКЕСТА. Не беспокойся, Ферет, всё в порядке. Адмет вернётся настоящим героем. Надо же ему наконец напомнить о себе.
АДМЕТ. Ты как-то странно говоришь…
АЛКЕСТА. Просто у тебя нездоровый вид, а болеть в походе… Там тебе Медеи с зельями не будет.
АДМЕТ. Ну что ты, ну зачем ты о ней? Ну не расстраивайся, не вспоминай. А врачи там наверняка найдутся, может быть, даже Амфиарай пойдёт, а ведь он такой мудрец…
АЛКЕСТА. Ну разве что если Амфиарай. Конечно, поезжай. За хозяйством я присмотрю. Слава Аполлону, последнее время скот совсем здоров, говорят даже… да это так, слухи. Поезжай с богом! Я буду очень скучать и очень гордиться, честное слово.
АДМЕТ. Я тоже буду скучать… Но я ведь не могу взять тебя с собою, это неприлично!
ФЕРЕТ. Фиванцы лопнут со смеху, и победа будет вам обеспечена. Браво! (Серьёзно) Не неси чепухи.
АДМЕТ. Я пойду, проверю оружие. Боюсь, оно немного заржавело.
ФЕРЕТ. Обновишь.
АЛКЕСТА (вслед мужу). Адмет!
АДМЕТ. Что, милая?
АЛКЕСТА. Ты не знаешь, что это за странная женщина бродит возле наших стад? С виду бедная, но глаза…
АДМЕТ. Откуда мне знать? У меня только одна женщина – ты.
(Уходит в дом.)
ФЕРЕТ. Ну вот, теперь всё обернётся к лучшему.
АЛКЕСТА. Хорошо, если так. Я же понимаю, Ферет, что ему скверно.
ФЕРЕТ. Он здоров, я-то вижу. А вот зачем тебе, чтобы Адмет считал себя чуть ли не помирающим?
АЛКЕСТА. Как тебе сказать, Ферет… Чтобы торопился. У нас в Фессалии все ведь такие — уверены, что ещё сто раз всё успеют. И поэтому ничего не делают.
ФЕРЕТ. Ну, знаешь, Адмет кто угодно, но не лентяй.
АЛКЕСТА. Я не про хозяйство. Даже не про государственные дела.
ФЕРЕТ. Да, теперь надо поворачиваться побыстрее. Я ведь, девочка, помню, что и сам ничего не сделал, хотя были случаи… тоже откладывал да откладывал, так всё и пропустил. Умру — никто и не вспомнит, что был такой Ферет — разве что: «А, отец великого Адмета?» А Адмет, по чести сказать, пока не слишком велик.
АЛКЕСТА. Его зовут — Адмет Очаровательный.
ФЕРЕТ. В том-то и беда, что больно уж все его любят. Герой, не герой — находят кучу оправданий: и хозяйство, и на «Арго» плавал, и жена хорошая… А ему всё трудней: сейчас подвигов-то не так много подворачивается. Вот взять этот поход против Фив: в моё время такая война и не зачлась бы, тогда не за добычу или царства сражались, а за всех, против чудовищ.
АЛКЕСТА. Чудовищ почти не осталось: Геракл…
ФЕРЕТ. Вот именно. Раньше герой шёл на какую-нибудь ехидну или дракона, а наёмники воевали; а теперь — воюют даже такие молодцы, как Тесей Афинский, а чудовищ истребляет Геракл, который даже не царь, а работник.
АЛКЕСА. Этот работник, Ферет, стоит многих царей.
ФЕРЕТ. Знаю, потому и обидно.
АЛКЕСТА. Он правда женился?
ФЕРЕТ. Говорят.
АЛКЕСТА. Жалко…
ФЕРЕТ. Почему это? Он ведь не такой, как наш, не станет после свадьбы дома засиживаться.
АЛКЕСТА. И я про то. Не повезло Адмету со мной, по правде сказать: как выражался этот Ясон, я его не вдохновляю. А без этого он на подъём тяжёл…
ФЕРЕТ. Ну, как раз Ясону с женою тоже не слишком повезло.
АЛКЕСТА (резко). Ладно, не будем о ней.
ФЕРЕТ. Так как ты думаешь, управится парень там, под Фивами?
АЛКЕСТА. Если дойдёт, то управится.
ФЕРЕТ (уже без прежней насмешки). Ты думаешь, он и впрямь настолько болен?
АЛКЕСТА. Да нет, я не о том. Если б я могла с ним отправиться, он бы эти Фивы с лица земли стёр, а так — не о том думать будет. Плохо у нас вышло, Ферет: не получилось ни героя, ни жены героя, и обоим от этого тяжело.
ФЕРЕТ. Троим.
АЛКЕСТА. Если б я избавила его…
ФЕРЕТ. От чего?
АЛКЕСТА. От себя.
ФЕРЕТ. Только самоубийц нам не хватало! Думать забудь. Он же сам себя тогда съест.
АЛКЕСТА. Спасибо на добром слове. Но мне ведь тоже с ним до смерти скучно.
ФЕРЕТ. Хватит! Чья бы корова мычала! Из-за тебя-то он и не настоящий герой. Зато — при тебе, любит, слушается, стыдно даже!
АЛКЕСТА. И мне.
ФЕРЕТ (по-прежнему раздражённо). Ну, ты-то можешь быть довольна, вон Гераклова новая жена его раз в три года видеть будет, как первая, покойница…
АЛКЕСТА (улыбается). Видеть Геракла и раз в три года — не так уж мало.
ФЕРЕТ. Не понимаю я тебя, Алкеста.
АЛКЕСТА. И не надо, Ферет.
(Слева появляется АДМЕТ, более растерянный, чем подавленный, почти шатаясь.)
АДМЕТ. Ну вот, отец, я не смогу пойти под Фивы.
ФЕРЕТ. То есть не хочешь?
АДМЕТ. Если бы!
Алкеста. Что случилось?
АДМЕТ. Аполлон всё-таки был у нас.
ФЕРЕТ. Ты уверен?
АДМЕТ. Увы!
АЛКЕСТА. Почему «увы»? Ты его чем-то оскорбил? Или — я?
АДМЕТ. Нет, напротив. Он только что говорил со мною.
АЛКЕСТА. Правда?
ФЕРЕТ (недоверчиво). И за что же такая честь?
АДМЕТ. Он сказал, что хочет отблагодарить нас, как хороших хозяев, и дал… дал пророчество.
ФЕРЕТ. Ты видел его?
АДМЕТ. Нет, только слышал.
АЛКЕСТА. Так почему ты так бледен?
ФЕРЕТ. Ну, не каждый же день приходится нам беседовать с богами… Я всегда считал, что в наше время это невозможно.
АДМЕТ. Это был он! И голос…
ФЕРЕТ. А откуда ты знаешь, какой у него голос?
АДМЕТ. Только что слышал.
ФЕРЕТ. Точно — Аполлона?
АДМЕТЬ (медленно). Да. И я должен умереть.
АЛКЕСТА. Что ты? Почему? Мало ли кто говорил с богами — Тиресий вон только этим и занимается, а жив и здоров, хотя годится моему покойному отцу в прадеды.
АДМЕТ (так же). Так сказал Аполлон. Он предупредил, что жить мне осталось до вечера.
АЛКЕСТА (робко). Может быть, шутка?
ФЕРЕТ. Если это правда был Аполлон, то он шутить не любит. Но сдаётся мне, что это всё-таки чей-то розыгрыш.
АДМЕТ. Розыгрыш? Я уже чувствую, что умираю. (С внезапным отчаянием) Таким молодым! Ничего не успев!
АЛКЕСТА. Ну успокойся, ну, Адмет, ну, может, он передумает…
АДМЕТ. Он сказал, что тут решает не он, а Судьба.
ФЕРЕТ. А это был не фиванский лазутчик? Может, тебе просто хотят помешать отправиться на войну?
АДМЕТ (безнадёжно машет рукой). Я сам было так подумал… Но он сделал оговорку. Дело в том, что я, по его ходатайству перед Судьбой, могу… могу выжить.
ФЕРЕТ. Отказавшись от похода, конечно?
АДМЕТ. Если бы! Нет, я должен найти человека, который согласится сегодня умереть вместо меня. Но где такого найдёшь?
ФЕРЕТ. Глупости. Я не хочу сказать, сынок, что ты так уж незаменим, но всегда полагал, что Смерть работает чрезвычайно конкретно.
АДМЕТ (чуть улыбнувшись). Утешил!
АЛКЕСТА. Ферет, а вдруг это правда?
ФЕРЕТ. Если правда, то всё в порядке. Найдём раба, хорошего раба, и всё уладится.
АДМЕТ. Я уже думал. Но Аполлон сказал — «добровольно».
АЛКЕСТА. Все наши рабы и батраки любят тебя…
АДМЕТ. Себя — больше, как и всякий. Не стоит прикидывать, я обречён. Я спрашивал по дороге солдат, прокажённого, нищего, вора, которого вели на виселицу, — все отказали, а вор, так тот заявил: «Жил я для себя и умру для себя, разве что ты за это оставишь меня в живых».
ФЕРЕТ (мрачно). Шутник хренов.
АДМЕТ. И все так думают — не в шутку, а на самом деле. Понимаешь, отец, и ты, Алкеста: я не трус. Я не боюсь умереть. В конце концов, и здесь я прежде не был застрахован от ядовитых грибов, змей, бычьих рогов, а под Фивами тоже не мётлами машут… Но я ничего не успел! Я не стал героем, я прозевал свою славу или хотя бы память о себе!
АЛКЕСТА. Адмет, милый, если даже так и случится, мы тебя не забудем… Я… я никогда не…
АДМЕТ. Но это ещё не самое больное. Просто, знаете, я так привык… Нехорошо, наверное, вроде хвастовства, но я всегда утешал себя: да, я не настоящий герой, да, я ничего не совершил, но зато поднял хозяйство, всем помогал, чем только мог, был честным товарищем и не злым человеком, меня именовали «Адмет Очаровательный», меня все любили — а теперь оказалось, что всё это – так…
ФЕРЕТ. Мы найдём тебе замену.
АДМЕТ. Пустое. Никто меня не любит больше себя. Мама… но она давно умерла. Хотя… отец, ты ведь уже стар. Тебе осталось не так уж много. Может быть, ты…
ФЕРЕТ. Я?! Вот теперь мне всё ясно. Ты идёшь под Фивы и боишься, как бы я в твоё отсутствие не вернул себе своё царство. И пророчество для этого выдумал. Вы, дети — ненасытны, мало вам, что я отрёкся, что я… (машет рукой)
АДМЕТ. Отец, неправда. Нет так нет, извини.
ФЕРЕТ. Да бог с тобою. Ох, верно говорят: маленькие детки – маленькие бедки…
АДМЕТ (просто). Ну вот и всё.
АЛКЕСТА (твёрдо). Нет, не всё, Адмет. Ты совершишь подвиг, ты прославишься, ты выживешь, ты ещё станешь великим царём и героем…
АДМЕТ, Поздно. Боги не лгут.
АЛКЕСТА. Я и не говорю, что лгут. Просто я знаю, кто тебя добровольно заменит.
АДМЕТ. Кто же?
АЛКЕСТА. Я.
II
(Долина Старых Курганов — в сущности, не такое уж старое кладбище: кострища, могильники, склепы — замурованные, открытые в ожидании погребения. Один из таких открытых курганов — прямо перед нами; возле него присела на каменную плиту ЖЕНЩИНА средних лет, по виду — странница, пришедшая издалека. Справа, со стороны моря, появляется ГЕРАКЛ, коренастый, в львиной серой шкуре на плечах; он оглушительно кричит — так, что, должно быть, его слышно в городе.)
ГЕРАКЛ. Адмет! Адметка! Адмет Очаровательный, куда ты запропастился? Старых друзей знать не хочешь или от гостей прячешься?
ЖЕНЩИНА. Он не прячется, великий Геракл, он просто тебя не слышит.
ГЕРАКЛ (заметив её, но не удивившись — сам странник, он привык к странникам). А ведь я вроде не комаром пищу. Или он в отъезде? Слышал я, вся молодёжь на какую-то войну подалась…
ЖЕНЩИНА. Он не на войне… пока. Но и не здесь.
ГЕРАКЛ. Слушай, знаешь, я же тебе не Эдип — загадки разгадывать, да и Эдипу это на пользу не пошло. Куда он, Адмет то есть, делся?
ЖЕНЩИНА. Сидит и переживает. У него дома неприятности.
ГЕРАКЛ. Какие у него могут быть неприятности? Старик, что ли, задумал престол себе вернуть?
ЖЕНЩИНА. Да нет.
ГЕРАКЛ. Жена изменила?
ЖЕНЩИНА. Да что ты! Не с кем.
ГЕРАКЛ (насмешливо). Докатилась Греция! (С горечью) Впрочем, ей-то изменять незачем — кого-кого, а Адмета все любят, и уж конечно жена.
ЖЕНЩИНА. Вот он как раз сейчас и сокрушается, что никто его не любит. Все, мол, твердят «очаровательный, очаровательный», а на деле — никто.
ГЕРАКЛ. Ерунда! Многие так тревожатся, думают, что если кто-то что-то им в глаза скажет, то уж точно соврёт. Дождался бы какой напасти — тогда бы убедился, что помощников набралось бы сколько душе угодно.
ЖЕНЩИНА. А оказалось, что — нет, Геракл. Ему Аполлон сказал, что сегодня пробьёт Адметов час, но вместо него может умереть кто-нибудь другой…
ГЕРАКЛ. Мне на каждом шагу собственное нутро так говорит. Я же не только ради этого своего царя по свету шатаюсь да дерусь — именно потому, что перед любой лернейской гадостью понимаю: или я, или эта тварь. И остаюсь жив, как видишь.
ЖЕНЩИНА. Вижу. Но одно дело — ты, а другое — Адмет. Кроме того, бог ему сказал: «Если кто-нибудь по доброй воле согласится за тебя умереть — выживешь», — а вот таких-то и не нашлось. Ты, Геракл, в любой схватке понимаешь, что можешь победить, а тут — верная смерть.
ГЕРАКЛ. Ну, не то чтобы понимаю — уверенным быть никогда ни в чём нельзя…
ЖЕНЩИНА. И ни в ком.
ГЕРАКЛ. …Но в одном человеке я уверен всегда: если не спасёт, то и не подведёт. В себе.
ЖЕНЩИНА (качая головой). Геракл, Геракл! А твоя первая жена? Не слишком ли вы с нею оба были уверены в Геракле?
ГЕРАКЛ. Да… верно… (Рычит) А кто ты сама такая, что поминаешь об этом? О чём никто не смеет мне в глаза поминать? Я болен был, понимаешь, болен! Переутомление — я, думаешь, не устаю? (Тише, почти оправдываясь) Помешательство. Даже в Дельфах сказали — состояние аффекта, а меня там не любят, я с Аполлоном ссорился…
ЖЕНЩИНА. Кто я — это не так важно. Женщины иногда смеют больше мужчин, даже когда разговаривают с Гераклом.
ГЕРАКЛ (присматривается к ней). Ты, случайно, не Адметова жена?
ЖЕНЩИНА. Нет — так, прохожая, из Афин иду, куда глаза глядят.
ГЕРАКЛ. Одна?
ЖЕНЩИНА. Я всегда одна, с кем бы ни была. И вовсе не собираюсь просить тебя меня проводить. Здесь поживу, отдохну, молока у пастухов попью и — дальше. На Север.
ГЕРАКЛ. Так и мне на север, иду укрощать кобылиц-людоедиц.
ЖЕНЩИНА. Зачем?
ГЕРАКЛ. Царь приказал, а я ещё у него на службе. Да и вообще — мало уже чудовищ осталось, надо поторапливаться. Вот Адмета хотел с собой прихватить, пусть повоюет.
ЖЕНЩИНА. У него не получится.
ГЕРАКЛ. Ах да, он же сегодня умирает… И чего это Аполлону в голову взбрело? Они вроде с ним всегда ладили.
ЖЕНЩИНА. Во-первых, он твой друг, Геракл, а для Аполлона это не лучшая рекомендация. А во-вторых — против Судьбы и сам бог идти не может; только и нашёл предложить, что эту замену.
ГЕРАКЛ (озабоченно). Плохо дело. Мне, что ли, попытаться? Пойду за него, а там как-нибудь выкручусь. Всё равно, сулили же всякие Тиресии, что мне суждено в аду побывать и живым выйти — может, именно сейчас?
ЖЕНЩИНА. Не стоит, Геракл. Мало ли что говорят пророки? А у тебя жена, дети…
ГЕРАКЛ (опять закипая). Что ты привязалась к жене и детям? Знаешь ведь, где они теперь… Смеёшься?
ЖЕНЩИНА (серьёзно). Нет, Геракл, смеяться я не умею. Особенно над мёртвыми детьми. Но, говорят, ты ведь снова женился?
ГЕРАКЛ. Говорят. На калидонской царевне. Но это не так важно: с жёнами мне, в общем, не везёт.
ЖЕНЩИНА. А им?
ГЕРАКЛ. Слушай, ты что, дразнишь меня? Я на подвиг иду, мне нельзя руки марать, да ещё о женщину…
ЖЕНЩИНА. Это смотря о какую женщину. Два больших героя, почти как ты, хотели меня убить, а не вышло.
ГЕРАКЛ. Ну, это не герои.
ЖЕНЩИНА. Как сказать. Одного ты знаешь немного, хотя вот он и впрямь настоящим героем никогда не был. Другого пока, может, и не встречал, он молоденький совсем, да ещё встретишь. Он на тебя не похож — да и кто похож на Геракла? — но, может, вы именно поэтому подружитесь. Не люблю его, но он стоит большего, чем тот, первый — не всё чужими руками делает, хотя от смерти и его заморская царевна спасла… и тоже благодарности не дождалась.
ГЕРАКЛ. Бывает. Знаю. Но и ваша порода благодарностью не блещет. «Геракл, ах, Геракл, знаменитый, льва задушил, гидру застрелил, пятьдесят царевен-сестёр за одну ночь обрюхатил!» — и последнее больше всего по нраву, хоть и выдумка. Этакого и козёл не сумеет. К тому же — всё время в разъездах, всё работаю, работаю, а там…
ЖЕНЩИНА. Есть и такие, верно. Но другие — ещё хуже.
ГЕРАКЛ. По-твоему, верные — хуже? (Мрачно) Это им, честно говоря, бывает хуже… иногда.
ЖЕНЩИНА. Не надо, Геракл. Я не об этом. Понимаешь, разные женщины ищут разных мужей, даже среди героев. Ведь и герои — разные. Есть люди одного подвига — Эдип, Мелеагр, например, или Персей. Есть люди многих подвигов — как ты. А бывают герои вообще без подвигов, вроде Адмета. И хуже всего, когда им попадаются не те жёны, как тому же Эдипу или… ты не обижайся, Геракл.
ГЕРАКЛ (присаживается; хмуро). На правду не обижаются. И первая моя — всем ведь была хороша, и любил я её, и она меня, а вот… А Деянира, которую я в Калидоне сосватал… с той ещё куда гаже. Ей, конечно, казалось, что только один Геракл её и достоин. Только не Геракл-герой, и не Геракл-работник, а бык-производитель, как на Крите или вроде. Сильно разочаровалась. И нет её больше.
ЖЕНЩИНА. Ты уже и её убил?
ГЕРАКЛ. Да нет. Я больше никогда, после того раза, женщину пальцем не трону, хоть она у меня львиную шкуру укради да на себя напяль. Хуже. На переправе решила сбежать от меня — с одним кентавром-перевозчиком. Этот, конечно, не герой, но зато… ну, ясно. Как поплыли они от меня по реке, я, понятно, в кентавра выстрелил — знаю ведь, лернейский яд не сразу действует, до берега доплывёт с нею и только там подохнет. А он сбросил Деяниру в набежавшую волну, сам добрался, выкарабкался на песок — и правда сдох… а она утонула. Мне её не жалко, только понял я тогда, что верных жён больше на свете не бывает. Та, первая моя, последней и была… И зачем я тебе всё это рассказываю? Ну, глаза у тебя такие… чудные. Знаю — не проболтаешься. Хоть и баба.
ЖЕНЩИНА. Не проболтаюсь, Геракл. Это я обещаю. А верные — есть, только когда и муж им под стать. А иначе — худо им. Знала я одну, хорошо знала… ей муж всем был обязан, и она для него всё бы сделала, а он… ладно, это неинтересно. А вот другая — здесь. Какой Адмет муж для Алкесты? Ей герой нужен, настоящий, как ты, а не «очаровательный». Но сейчас, как ему помирать, она ото всего отказалась и решила за него в ад пойти. Потому что больше некуда. Потому что такую, как эта Алкеста, только один человек мог бы заставить изменить Адмету. Только один.
ГЕРАКЛ (с любопытством) И кто же?
ЖЕНЩИНА. Не спрашивай, Геракл. Только один человек во всём мире умеет делать невозможное. А теперь она умирает или уже умерла. За неподходящего ей мужа.
ГЕРАКЛ (строго). Слушай, ты тут на Адметовой земле живёшь, а его оскорбляешь — хотя кто-кто, а он гостеприимец настоящий.
ЖЕНЩИНА. Ни на чьей я земле не живу. Нету мне земли. А Адмета я обижать не хочу. Он не совсем герой, зато хороший человек, лучше многих. И если Алкеста спасёт его от смерти — я буду рада, потому что он её всё-таки по-настоящему любит, а таких мало. И уметь это — не проще, чем совершать подвиги. Хорошо, что нашлась ему жена, готовая за него умереть. Жалко только — не нашёл он такой, которая ему жить помогала бы, по-настоящему. Судьба, видно.
ГЕРАКЛ (встаёт). Я всё-таки пойду к нему. А ты так и не назовёшься?
ЖЕНЩИНА. Может быть, потом. Мы ещё увидимся, Геракл. Ступай. И не пугай его — тебя он тоже любит, и ему сейчас очень плохо. Есть ошибки, за которые приходится каяться всю жизнь, и он такой не избежал.
ГЕРАКЛ (вздохнув). Есть. Я пойду к нему. Спасибо. И не рассказывай никому про Деяниру, ладно? Пусть думают, что кентавр хотел её похитить против воли и с досады утопил, чтоб никому не доставалась. Пожалуйста…
ЖЕНЩИНА. Конечно. Я никому не скажу. (ГЕРАКЛ кивает ей и уходит налево, к городу Ферам. ЖЕНЩИНА (смотрит ему вслед, потом поворачивается к пещере в незасыпанном ещё кургане и зовёт негромко). Алкеста!
АЛКЕСТА (появляется из тёмного кургана — но вполне живая, не привидение). Да, я здесь.
ЖЕНЩИНА. Ну что, видела ты, наконец, Геракла?
АЛКЕСТА (задумчиво). Да, и видела, и слышала. Спасибо тебе.
ЖЕНЩИНА. Не за что. Я же не такая злая, как говорят. И мне жалко Адмета. И всех девочек, которые бредят героями, не понимая, что с настоящими героями счастья не бывает… хоть сколько-то долго.
АЛКЕСТА. Кому как. Ты же сама говорила — главное, чтобы жена была подходящая, и герою, и просто человеку. Конечно, какая-то Деянира оказалась недостойна Геракла, а тот творй муж — тебя…
ЖЕНЩИНА. А твой?
АЛКЕСТА. А мой… Ты же знаешь, Адмет — очень хороший…
ЖЕНЩИНА. Знаю.
АЛКЕСТА. Но – не мой. Он не герой, и останься я с ним, никогда бы и не стал. Может, теперь пойдёт всё-таки под Фивы и что-нибудь там совершит…
ЖЕНЩИНА. Если его там не убьют.
АЛКЕСТА. Зато запомнят, напишут когда-нибудь пьесу «Ввосьмером против Фив», и у него или про него там будет длинный монолог. Да и не может он умереть.
ЖЕНЩИНА. Ты что, решила, что и вправду заменила его?
АЛКЕСТА (уверенно). Нет, конечно, но теперь он просто обязан жить в память обо мне.
ЖЕНЩИНА. Ты же лучше меня знаешь своего мужа: один он жить не умеет.
АЛКЕСТА. Конечно, он не женится больше ни на ком. Если бы я думала, что он утешится с другой, пусть даже более подходящей женою, так я и не брала бы с него клятву вдоветь всю жизнь. Но — найдёт компанию, подружится с этими противофиванцами, а если там отличится, то и Геракл его с собою куда-нибудь возьмёт, он ведь даже сейчас хотел. А что может быть лучше?
ЖЕНЩИНА. Гм… Деянира так не считала, да и первая жена, которую он ненароком зашиб насмерть…
АЛКЕСТА (горячо). Во-первых, тогда он был безумен. Во-вторых, и умереть от руки такого человека, как Геракл, пусть даже от его безумия — лучше, чем от робости, скажем, Адмета…
ЖЕНЩИНА. Очень интересный расклад. Похоже, ты уже…
АЛКЕСТА. А в-третьих, Адмет ведь — не жена, а дружить Геракл умеет, мне муж рассказывал, они все на этом «Арго»…
ЖЕНЩИНА. Ну, рассказывал… Может, дружить и умели. Хотя что до Геракла, то его капитан очень успешно сплавил на берег — чтоб тот самого Ясона не затмил. А вот любить… Хотя, конечно, Ясон не образец. Адмет любить умеет.
АЛКЕСТА (грустно улыбаясь). Я уже убедилась.
ЖЕНЩИНА. Нет, девочка, ты не того Адмета видела, хоть он и тебя очень любил, не говори глупостей. Просто он больше любит жить, больше хочет совершать подвиги, а ты, между прочим, и сама ему того же желала — разве не так?
АЛКЕСТА (смущённо). Да, конечно… Ты не подумай, что я его испытывала.
ЖЕНЩИНА. Ну, немножко испытывала, конечно, — без этого нельзя. Но любила. Не знаю, как сейчас.
АЛКЕСТА. Люблю, наверное. Просто он слабый, потому что ничего ещё не совершил. Но ведь со мною — и не совершит.
ЖЕНЩИНА. А потенциальный герой — этого тебе недостаточно.
АЛКЕСТА. Да нет… просто…
ЖЕНЩИНА. Слушай, девочка. Я старше тебя лет на пятнадцать, а то и больше, старше твоего Адмета. У меня есть кое-какой опыт. И я сама любила одного из знаменитейших героев нашего времени — больше того, я его и прославила. Даже Адмет одного только Геракла чтит так, как этого человека. Но Геракл, несмотря на свои припадки, службу у царя и всё остальное — настоящий, а тот… Он немножко умел совершать подвиги, но любить — нет; тут ему далеко даже и до Геракла, и до Адмета. Я влюбилась — как египетская кошка, и слишком поздно поняла: это не мой человек. Герои и те, кто слывёт героями — они тоже разные. (Встаёт) А теперь я позову Адмета, и пусть он утешится, что ты жива и здорова, и что с ним говорил совсем не Аполлон, а кто-то совсем другой… примерещилось так сказать. И дай вам бог.
АЛКЕСТА. Погоди… Не надо.
ЖЕНЩИНА. Что? Ты решила правда помереть? Или…
АЛКЕСТА (быстро). Нет-нет, я просто хочу, чтобы он стал героем под Фивами.
ЖЕНЩИНА. Послушай, Алкеста, брось этот бред про подвиги. Я не говорю о том, что Адмет может там погибнуть — а он теперь станет искать смерти, потому что ему куда более стыдно, чем прежде. Ладно, допустим, Фивы падут. Ты думаешь, за них будет некому мстить? В Фивах родился Геракл, дорогая моя. И когда он повыведет всех чудовищ и перейдёт на людей, а это случится, я догадываюсь, кто будет первым на очереди.
АЛКЕСТА (неуверенно). Я уже сказала — пасть от руки Геракла…
ЖЕНЩИНА (задумчиво глядя ей в глаза). А ведь ты не любишь своего Адмета, девочка. Ты любишь кого-то другого. Может быть — выдуманного героя Адмета, погибающего после подвигов от руки первого в мире богатыря, а может быть… не этого ли, первого в мире?
АЛКЕСТА. Как ты можешь?
ЖЕНЩИНА. Я ещё и не такое могу, Алкеста. Это ведь не ты с моей помощью испытывала Адмета ради удовольствия полюбоваться на Геракла. Это я испытывала вас обоих. И убедилась: вы совсем разные, хотя и мечтает об одном — об Адметовом подвиге. Он — о себе-герое, ты — о муже-герое. Я не собираюсь ссорить вас, я хочу, чтобы ты поняла: пока вы вместе, это у вас не получится. Допустим, с горя по умершей — умершей! — супруге Адмет ринется под Фивы, и возьмёт их, и выживет сам, и тут-то ты, как собиралась, объявишься. Думаешь, тут-то и начнётся счастье? Нет. Ты слышала, что я говорила Гераклу о героях с разным числом подвигов. Человек одного подвига — не твой герой, Алкеста, и ты снова погонишь мужа под новые Фивы, под Аргос, под Трою какую-нибудь, а он — он снова не сумеет расстаться с тобою, как до сих пор. И будет прав. Потому что он не сможет иначе. Потому что ты будешь для него — дороже любого подвига, не для них он создан, и это его судьба и, может быть, его счастье. Я знаю, что случается, когда из человека насильно делают героя, тем более многократного — даже если этого хочет он сам, а тем более — жена. Оба гибнут — или гибнет более слабый. Когда Персей вернулся домой, он жил со своей Андромедой в мире и согласии до конца жизни, и мы даже не знаем, умерли они или заживо попали на Блаженные острова — потому что она не ждала от него новых подвигов. Но ты — не Андромеда. И не первая жена Геракла, которая ревновала мужа к подвигам и погибла — безумие безумием, но в конце концов оттого, что мешала ему делать его дело. И не Деянира. Конечно, Адмету нужна жена сильная, сильнее его — но не такая, что станет кроить из него Геракла. Потому что он – не Геракл. Не тот, кто тебе нужен.
АЛКЕСТА (сердито) Ты что, с ума сошла?
ЖЕНЩИНА. Нет. Я тоже искала себе, сильной, сильного. Сделала его сильным — и подлым. Стала искать слабого, чтобы хранит его и оберегать, нашла старика, доброго, честного. Но тут явился его сын, герой героем, и у меня остался только один выбор: снова перейти к сильному или уйти. Я ушла, и время показало, что правильно сделала. Я — не для сильного человека, и не для вовсе слабого, я — для обычного. Может, такого получится сделать счастливым и самой… очень устала. А ты — для сильного, для героя; уже — героя, а не рукодельного. Дай тебе боги такого, но губить Адмета — не смей! Когда женщина губит ради любви — ладно, простится, но когда просто с досады, от разочарования в собственных замыслах — нет. Я-то знаю, поверь.
АЛКЕСТА (отшатываясь). Так ты — та самая? Я не помню, всё путается…
ЖЕНЩИНА. Уже не та. Пошли в курган — скоро придут Адмет с Гераклом, посмотришь на них обоих и увидишь, права я сегодня или нет.
(Обе скрываются)
III
(Снова царский двор. АДМЕТ входит вместе с ГЕРАКЛОМ, которого только что встретил. Он очень смущён, суетлив и в то же время подавлен)
АДМЕТ. Я рад видеть тебя, Геракл. Извини, что не сразу почуял из дома запах твоей львиной шкуры — только когда переполошился и замычал весь скот, я сообразил, кто к нам пожаловал.
ГЕРАКЛ. Проездом, к сожалению, точнее, проходом — ты же знаешь, я не люблю странствовать верхом Да и кони не выдерживают. Из всех всадников в мире я могу позавидовать разве что Персею — из крови Медузы Горгоны явился Пегас, а из всякой лернейской желчи — только какая-то пакость.
АДМЕТ. Пегас — это тоже искушение. Говорят, что под старость, доживая свою бессмертную славу, Персей больше всего жалел, что ему никогда уже больше не доведётся подняться в воздух.
ГЕРАКЛ. Ну, мне это пока не грозит. В Сицилии я встречался с одним пожилым мастером, тот научился летать без всякого Пегаса и уверяет, что это пренеприятное занятие, особенно перед бурей. Его сын так погиб — пытался пробиться сквозь тучи.
АДМЕТ (мрачно). Смерть — всюду смерть, и в небе, наверно, не легче, чем на земле; даже своя, а тем более — близкого человека.
ГЕРАКЛ. Кстати…
АДМЕТ (поспешно). Кстати, друг мой, ты стал чудовищно вежлив, я прямо тебя не узнаю. Наверняка с утра ничего не ел, и я удивляюсь, как у меня в стадах ещё не убавилось пары быков…
ГЕРАКЛ (ворчливо-насмешливо). Я предпочитаю не связываться с Аполлоном, мы и так не в лучших отношениях. Мне было приятно узнать, что он — если люди не врут — нанялся к тебе пастухом. Конечно, играть на кифаре — тоже дело нелёгкое, я когда-то пробовал — и не вышло; но моему лучезарному братцу пошло бы на пользу повозиться и с чем-нибудь понизменнее. Не гнушался же я работой у Авгия, хотя там от одной вони можно было заболеть без всякого участия этого вещего чумоносца. Да, извини, ведь у тебя…
АДМЕТ (по-прежнему перебивает — так он старается держаться и дальше). Нет, это уж ты извини и пожалуй к столу — чем бог послал, прости за каламбур. До меня, между прочим, тоже дошли какие-то слухи, будто на юге, не помню где, ты проиграл кому-то состязание в обжорстве — хотя и не верится, что-то я больше ничего не слыхал об этом победителе; не иначе он лопнул.
ГЕРАКЛ (смущённо). Да нет, всё верно, этот парень и правда меня переел. Только оказался болваном, потому что сдуру вызвал меня после этого ещё и на кулачный бой, и для него это кончилось, мягко говоря, поражением… Однако, судя по твоему сложению, ты его лаврам не завидуешь: при всём твоём образцовом хозяйстве — во всей Греции, наверно, нет столько скота, сколько на твоих выгонах. И я действительно проголодался, так что охотно пообедаю — разумеется, скромно, без музыки…
АДМЕТ. Да нет, почему же без музыки – ты не частый гость в наших краях.
ГЕРАКЛ. Но ведь…
АДМЕТ. А куда ты вообще направляешься? Если не секрет, конечно.
ГЕРАКЛ. Какой там секрет. На севере, во Фракии, завелись какие-то кобылицы-людоедицы, и местный царь проявляет своё гостеприимство совсем наоборот по сравнению с тобой — не скотину скармливает путешественникам, а их — скотине. Говорят, его уже мало кто навещает, вот мне и вздумалось накормить его кобылиц — хозяин всего слаще, авось присмиреют. А кроме того… ты любим богами, Адмет, и тебе я могу признаться. Когда я ещё только отправился в путь, мне явилась Афина Паллада и намекнула, что не грех посмотреть на севере ещё один полуостров — мы проплывали когда-то мимо него на «Арго», — там предстоят какие-то очень крупные события…
АДМЕТ. «Арго»… лучшая пора моей жизни… А ведь нас остаётся всё меньше, Геракл. После смерти Ясона, если он умер (о том коринфском большом пожаре разное говорили) мы больше не собираемся в годовщину отплытия, я почти ни с кем не вижусь… ты помнишь Медею?
ГЕРАКЛ. Откуда мне её помнить? Я же не добрался до Колхиды — этот твой сосед Ясон всё сделал, чтобы я опоздал к сходням на одной стоянке. Медея, Медея! Кого из тех ребят ни встречаю, только о ней и слышу! Иду через коринфское пепелище, с Крита возвращаюсь: «Кто вам этакое устроил?» — «Медея сожгла». Забреду в Афины помочь тамошнему молодому царю, у него из-за меня были нелады с амазонками — и тут тоже: «Когда Медея правила в царствование покойного старого государя…» Конечно, это неплохо, когда у женщины сильный характер, но всё-таки не настолько, чтобы оставлять за собою выжженную землю.
АДМЕТ. Ты не можешь судить о ней, Геракл, раз вы не встречались… Да, она была ведьмой, но не попадись мне вовремя святая — первым и последним моим подвигом был бы поединок с Ясоном из-за Медеи…
ГЕРАКЛ. Святая — это твоя жена?
АДМЕТ. Да.
ГЕРАКЛ. Моя первая была не то чтобы святой, но, к сожалению, стала мученицей.
АДМЕТ. Моя — тоже. Добровольно. Ну, не будем об этом. Сейчас я позову музыкантов и поваров.
ГЕРАКЛ. Может, лучше всё-таки без музыки?
АДМЕТ. Да что уж там! Если стесняешься — в свою честь, Геракл, то уж в честь нашей встречи не откажи!
ГЕРАКЛ. Но всё-таки — сегодня…
АДМЕТ (тихо). А, так ты уже знаешь…
ГЕРАКЛ. Мне сказали; только удивляюсь, почему — не ты, а случайный человек.
АДМЕТ. Во-первых, не хотел тебя огорчать, тем более, что ты сам, кажется, молодожён — поздравляю!
ГЕРАКЛ. Не с чем.
АДМЕТ. А во-вторых — думаешь, легко признаться в таком?
ГЕРАКЛ (явно приводя по памяти). Все люди смертны, Адмет мой, и мы когда-нибудь тоже… Да что там — не умею я утешать!
АДМЕТ. И мы-то — когда-нибудь, в свой срок, а она? Сейчас! В мой срок! За меня! Разве ты не… Зачем я сказал! Хотя — от тебя таиться нечего…
ГЕРАКЛ. Я знаю, Адмет.
АДМЕТ (отчаянно). Понимаешь, я не смерти испугался, я испугался себя — ничего не успел, ничего не сделал, даже под эти Фивы не пошёл… И других: я совершенно один, Геракл, все твердят, что любят меня, я, мол, и добрый, и честный, и чуть ли не мудрый — ты-то знаешь, что это не так, а я только что убедился, что — совсем не так! Жестокий, подлый дурак!
ГЕРАКЛ. Не надо так.
АДМЕТ. Надо! Я — никому не нужен, все, даже обречённые на смерть, знали, что их полчаса до смерти дороже тридцати или скольких там лет, которые я ещё могу — мог бы — прожить; только она согласилась, нет, сама вызвалась… А я позволил ей, я допустил! Знаешь, Геракл, все эти смертники были правы — полчаса жизни какого-то вора, укравшего с голоду, или убийцы, зарезавшего из ревности, стоят больше…
ГЕРАКЛ (мрачно). Узнаю Аполлона.
АДМЕТ. При чём тут Аполлон, я сам виноват!
ГЕРАКЛ. А мой блистательный родич обожает, чтобы люди сами себя винили, всё делает, чтобы они натворили что-нибудь этакое, за что на него вину не свалишь, а если её вообще нет — придумаешь… Я тебе честно скажу, и тогда, когда я жену… ну, в общем, в тот раз — уверен, что без него не обошлось!
АДМЕТ. Тише, тише, Геракл, не гневи богов понапрасну.
ГЕРАКЛ (гневно). Понапрасну?!
АДМЕТ. Нет, нет, конечно, но разве у тебя есть хотя бы доказательства, что это именно он…
ГЕРАКЛ. Да мне и этого издевательства над тобой достаточно, чтобы сказать ему, кто он такой, этот…
АДМЕТ. Геракл!!
ГЕРАКЛ (упрямо). Ничего! Я пойду на его проклятый Парнас, на Олимп, на тот свет и выкуплю твою жену. Я, конечно, не Орфей, но чего-то да стою!
АДМЕТ. Не смей, Геракл! У тебя у самого молодая жена, подумай о Деянире!
ГЕРАКЛ. Нет у меня Деяниры. Сбежала с кентавром. Работать, мол, и вол умеет… Я за ним, он её в реку… утонула. Вот так. Не у всех такие жёны, как у тебя, Адмет. Я пойду.
АДМЕТ. Геракл, неужели ты не понимаешь, что от этого мне будет ещё хуже? Чтобы из-за меня дать возможность Аполло… что я несу!
ГЕРАКЛ (спокойно). Свести со мною счёты. Это верно. Так он и рассчитывал.
АДМЕТ. И вообще, второго обмена уже не может быть. Думаешь, как только её унесли, я не взмолился ко всем богам — чтобы я упал мёртвым, а она воскресла? Нельзя.
ГЕРАКЛ. Да, богов не перехитрить — ни тебе, ни мне. Сизифу когда-то удалось, Прометею, да и тем аукнулось. И ломать себе шею на хитростях, в которых я ничего не смыслю — рано. Много ещё дел. Кобылицы, старику своему ещё кое-что должен, да ещё этот полуостров… Нет, торговаться с богами — не моё дело, а с Судьбой — тем более. А вот драться — это стоит попробовать.
АДМЕТ. Геракл, ты с ума сошёл!
ГЕРАКЛ. А у меня, говорят, его немного и было. Но совесть — есть. Свою жену погубил — твою с того света выведу.
АДМЕТ. Геракл, не думай! Это и тебе не удастся, а мне за ней пойти — легче лёгкого. Пёс с ним, с подвигом, с этими Фивами, всё равно под них даже Амфиарай идти не хочет… А ведь кроме нас тобой и Амфиарая почти не осталось аргонавтов, все наши уже там, и Ясон, и Тифий, и Идас с Линкеем… и Медея! Не загораживай мне дорогу, Геракл, я не хочу, чтобы меня убил ты — не себя жалею, тебе обидно будет!
ГЕРАКЛ. Да уймись ты! Туда торопиться нечего, там ты всё равно никого не узнаешь… Мне Орфей говорил — иначе и я, может быть… (Твёрдо) Нет, Адмет. Каждый должен делать своё дело. Твоё — жить, править этой страной и так далее. А моё — драться со смертью. И ни ты, ни сами боги тут мне не помешают! Накрывай пока на стол, я быстро!
АДМЕТ. Геракл!
ГЕРАКЛ (уходит к курганам). Я скоро вернусь! И вернусь очень голодный!
IV
(Снова курганы. ЖЕНЩИНА и АЛКЕСТА сидят у входа в пещеру и ждут; АЛКЕСТА ёжится от сырости — разрытая земля ещё свежая).
ЖЕНЩИНА. Теперь уже скоро.
АЛКЕСТА. Я боюсь, знаешь.
ЖЕНЩИНА. Меня?
АЛКЕСТА. Нет. Того, кто придёт. Впрочем, тоже нет — себя. Появится Адмет, и я не смогу не вернуться к нему. И любить не смогу. Так, как раньше. Зачем ты всё это выдумала? Зачем показала мне Геракла? Наверно, ты всё-таки ненавидишь меня.
ЖЕНЩИНА. Да никого я больше не ненавижу — надоело. И сама тоже побаиваюсь, того же, что ты. А может быть, и не того.
АЛКЕСТА (глядя в сторону). Ты любишь Адмета?
ЖЕНЩИНА. Наверное, нет. Во всяком случае, не так, как ты. Но его я не боюсь. Боюсь полюбить. Не Адмета.
АЛКЕСТА. Значит, мы всё-таки одного и того же боимся.
ЖЕНЩИНА. Нет. Мне больше нельзя любить героев, а тебе — можно и нужно. Впрочем, ты мне, скорее всего, не веришь. Ты ведь единственная, кто и тогда не поверил…
АЛКЕСТА. Чему?
ЖЕНЩИНА. Неважно, ты маленькая была. Но вот он идёт. Геракл.
АЛКЕСТА. Я всё-таки спрячусь…
ЖЕНЩИНА. Да, с ним сперва поговорю я — так будет лучше.
(Алкеста скрывается в глубине кургана, тем временем со стороны города приближается ГЕРАКЛ, деловитый и спокойный)
ГЕРАКЛ. Женщина!
ЖЕНЩИНА. Ты всё-таки вернулся, Геракл? Или у Адмета такой траур, что он даже не принимает гостей?
ГЕРАКЛ. Принимает. Даже очень хорошо — он не хотел меня огорчать, признаться, что у него умерла жена.
ЖЕНЩИНА. Мне всегда было любопытно, почему вы дружите. Ну, конечно, Адмета все любят, но тебя, Геракл, извини — не все. Да и его, как выяснилось, тоже далеко не все. Вы такие разные. А ведь ты всегда дружил с настоящими героями — Иолай, тот афинянин…
ГЕРАКЛ. Ну, с Адметом я плавал на «Арго».
ЖЕНЩИНА. По-настоящему на «Арго» плавали те, кто был без ума сперва от Ясона, потом от Медеи. К тебе это не относится, а к Адмету…
ГЕРАКЛ. Да уж, к нему — вполне. Правда твоя, наверное, дело не в «Арго». Может быть, как раз в том, что мы, такие разные, в чём-то вдруг оказываемся одинаковыми. Он любил жену — и я любил. Он погубил её, если уж по совести — и я… может быть, даже двух, хотя Деянира умерла не от моей руки или воли. Но выходить за Геракла не любя, оказывается, не лучше, чем любя.
ЖЕНЩИНА. Пожалуй. Жена Геракла должна его понимать.
ГЕРАКл. Вот именно.
ЖЕНЩИНА. Хотя бы и не во всём. Если во всём — тоже ничего хорошего не получится. Но это тебе, думаю, никогда не грозит.
ГЕРАКЛ. Спасибо на добром слове.
ЖЕНЩИНА. Не за что.
ГЕРАКЛ. Но я вернулся не затем, чтобы прятаться от Адметова горя. Его жену похоронили в этом кургане?
ЖЕНЩИНА. Да, сегодня — ещё даже вход не засыпали.
ГЕРАКЛ. Ты не видела, давно приходила за нею Смерть?
ЖЕНЩИНА. А почему ты решил, что я, простая женщина, могла это видеть?
ГЕРАКЛ. Потому что ты не простая женщина, кто бы ты ни была. Далеко они могли уйти — девушка и Смерть?
ЖЕНШИНА. Зачем тебе это?
ГЕРАКЛ. Отбить и вернуть Адмету. Мне всегда хотелось сделать что-то, что не под силу Аполлону.
ЖЕНЩИНА. Опасная откровенность!
ГЕРАКЛ. Он это знает.
ЖЕНЩИНА. А ты уверен, что она захочет вернуться?
ГЕРАКЛ. Жить все хотят… почти все.
ЖЕНЩИНА. Пожалуй. Даже я, хотя раньше — не хотела.
ГЕРАКЛ. Ну, с кем не бывает. Но проходит. Особенно если этим желанием никого не подводишь.
ЖЕНЩИНА. Ну, что касается Адмета…
ГЕРАКЛ. Мне некогда: они уходят всё дальше, а я голоден как волк. Хотя, кстати, ради такой жены, как Алкеста, такому, как Адмет, вполне стоит жить.
ЖЕНЩИНА. Смерть ему не идёт. А ты что же, собираешься драться с нею врукопашную — со Смертью?
ГЕРАКЛ. У меня иначе не выйдет.
ЖЕНЩИНА. Не боишься?
ГЕРАКЛ. Нет.
ЖЕНЩИНА. Да, ты не умеешь… Ну а если ты её — убьёшь?
ГЕРАКЛ. По-моему, это невозможно. Да и что обижаться, мы с ней одной породы, служивой. Постараюсь поосторожнее. Где они?
ЖЕНЩИНА. Смерти здесь нет. А Алкеста — рядом, живая.
ГЕРАКЛ. Как — живая? Это Адмет меня разыграл, что ли?
ЖЕНЩИНА. Скорее уж — его.
ГЕРАКЛ. Алкеста? Никогда бы не подумал.
ЖЕНЩИНА. Ты так хорошо уже её знаешь? Нет, не она — я. Или, если угодно, Аполлон.
ГЕРАКЛ. На него это похоже: застращал устами пророчицы — ведь ты пророчица, по-моему?
ЖЕНЩИНА. По-твоему. В общем, вроде того.
ГЕРАКЛ. И добился, чтобы она сама умерла или обмерла. Надо позвать Адмета, пусть идёт в курган и будит эту спящую красавицу.
ЖЕНЩИНА. Нет, Адмету её не разбудить. Вот это действительно можешь только ты.
ГЕРАКЛ. Если это лесть, то — не люблю, а если образность какая-то — не понимаю.
ЖЕНЩИНА. И не надо. Это правда. Войди и разбуди её. Что ж ты медлишь? Или это страшнее, чем поединок со Смертью?
ГЕРАКЛ (растерянно хмурясь). Нет. Не знаю, почему… Давай ещё поговорим, и я отправлюсь её будить.
ЖЕНЩИНА. Не нужен этот разговор, Геракл. Ни тебе, ни мне. Ты сильный, я сильная… два клинка в одни ножны не втиснешь. Ступай.
ГЕРАКЛ. Погоди…
(Делает шаг к ней, но тут на пороге пещеры появляется АЛКЕСТА)
АЛКЕСТА. Я проснулась от твоего голоса, Геракл, и вышла сама.
ГЕРАКЛ (немного смущённо). Ну, будем знакомы. Ты хорошая женщина, Алкеста, ты умеешь любить мужа. Я почти завидую Адмету…
АЛКЕСТА. Зря. Больше я его не люблю.
ГЕРАКЛ. Ну это ты спросонья. Пойдём к нему, он так обрадуется…
АЛКЕСТА. Он не обрадуется, Геракл. Сейчас он хотя бы убедился, что любим хоть одним человеком на свете — его покойной женой. Не стоит его разочаровывать.
ГЕРАКЛ. Но почему? (АЛКЕСТА молчит) Потому что он согласился? Но он раскаялся, да и вообще мужчина обычно стоит на земле больше женщины…
ЖЕНЩИНА. Ты же видел, что к Адмету это не относится. Алкеста не умеет притворяться — или больше не сумеет. Он будет разочарован; он отчается; да ему всю жизнь будет стыдно рядом с нею, и ей тоже — после всего! Неужели не понимаешь?
ГЕРАКЛ. Немного…
АЛКЕСТА. И ещё… за это время, а может быть, и гораздо раньше, я полюбила другого. Да, раньше, а сегодня — убедилась.
ГЕРАКЛ. А я только что тут распинался, что такой верной жены, как ты, и на свете нет!
ЖЕНЩИНА. Она такая, Геракл — когда верит, что он лучше всех. А если вдруг увидит, что лучше всех — совсем другой человек…
ГЕРАКЛ (зло). Или кентавр — его и полюбит, с ним и сбежит, ясно!
АЛКЕСТА. При чём тут кентавры, Геракл? Если ей это только опять кажется, как с первым — тогда, конечно, грош ей цена; но если этот другой действительно лучше всех…
ГЕРАКЛ. Ну, женщине нелегко раздавать такие оценки. Не по-хорошему мил, а по-милу хорош…
ЖЕНЩИНА. Смотря какой женщине, Геракл. Ты видел — я очень ценю все достоинства Адмета. Я никогда не говорила, что он плох. И, хоть я и женщина, ты, думается, сможешь мне поверить.
ГЕРАКЛ. А пожалуй, я ведь могу. Ты действительно… Знаешь, четверть часа назад я опасался, что влюблюсь в тебя — только ты не смейся, — а теперь понял, что — нет. Разные и похожие, как с Адметом. Хотя я даже имени твоего не знаю.
ЖЕНЩИНА. Я тоже опасалась и тоже — поняла. Если сойдутся такие как мы оба… получится, как с Мелеагром. Ну так поверь мне: Алкеста любит тебя. И если уйдёшь один, вернуться к Адмету не сможет. А вернётся — погубит и себя, и его. Такие способны умереть за того, кого любят; но того, кого разлюбили…
ГЕРАКЛ. Или презирает… как Деянира…
ЖЕНЩИНА. Перестань возмущаться, не оправдывай ожиданий этой покойницы. Подумай об этом как-нибудь. Если я не права — делай как хочешь.
АЛКЕСТА. Геракл!
ЖЕНЩИНА. Молчи. Теперь и впрямь решать будет он. Должен — он.
ГЕРАКЛ. Пожалуй, ты права. Но увести жену у друга…
ЖЕНЩИНА. И спасти его. Не забывай, что он не женатый человек, а вдовец.
ГЕРАКЛ (ухмыльнувшись и кого-то передразнивая). А что люди скажут?
ЖЕНЩИНА (серьёзно). Меня это никогда не заботило. Но если тебе важно — люди скажут, что ты вернулся домой со своей Деянирой. Той, которую искал — храброй и верной, и очень любящей тебя и только тебя. Потому что, это признаю даже я, лучшего ей не найти. А может быть, и тебе.
АЛКЕСТА. Геракл, поверь ей! Может, она и ведьма, я почти уверена что — да, но говорит правду! Сейчас — правду! И если ты уйдёшь сейчас, я больше и не подумаю воскресать, всё сделаю, чтобы этого не вышло!
ЖЕНЩИНА. Ты хочешь принять на себя кровь ещё одной любящей тебя женщины, Геракл?
ГЕРАКЛ (рявкает). Нет! Но Адмет надеется. Я не хочу добивать Адмета. Он мне друг. А один он погибнет. И со мною — тоже, это ему всё-таки не по силам. А другой Алкесты ему не найти.
ЖЕНЩИНА. Всё почти так. Есть только одна женщина, которую Адмет любит больше Алкесты, хотя и совсем по-другому. Прости, девочка. Подожди нас тут. Обещаю тебе, что Геракл вернётся за тобою сегодня же, ещё до захода солнца.
АЛКЕСТА (вглядываясь в её лицо). Это ты обещаешь…
ГЕРАКЛ. Знаешь, Алкеста, ты ж видишь — при тебе эта женщина не хорчет толковать со мной.
АЛКЕСТА (подозрительно). Вот-вот.
ГЕРАКЛ. Если она убедит меня, что с Адметом будет всё в порядке — я вернусь и возьму тебя с собой. И тогда ты будешь зваться Деянирой, женою Геракла, и тебе это больше подойдёт, чем той… Хотя меня, ты знаешь, иногда годами не бывает дома.
АЛКЕСТА. Я знаю. Я помню всё, что о тебе рассказывали. И прпо то, как ты… был болен — тоже. Всё равно, возвращайся за мной.
ГЕРАКЛ. Если даже с Адметом ничего не выйдет, я зайду попрощаться — это тоже обещаю.
ЖЕНЩИНА. Адмет бы на такое не решился, но…
АЛКЕСТА. Я дождусь.
ЖЕНЩИНА. Иди потихоньку на царский двор, Геракл, я догоню тебя и всё объясню.
ГЕРАКЛ. До свидания, Алкеста! А впрочем, нет смысла сейчас прощаться! (Уходит в сторону города)
ЖЕНЩИНА. Ну вот, Алкеста, я рада, что Геракл наконец получит такую жену, которую ему нужно. А я расплатилась с тобою за всё, что сделала… та, прежняя. Впрочем, ты-то ей не поддалась… ладно. Хотя погоди, ещё два слова: обещаю, что Адмету будет хорошо. Обещаю, что Геракла ты будешь любить всегда, до самой смерти. Это нелегко, но Геракл того стоит.
АЛКЕСТА. Он-то — конечно, а вот я — стою ли…
ЖЕНЩИНА. Стоишь. Но если вдруг — хотя это очень маловероятно — он разлюбит тебя, как это бывает с мужчинами, или тебе покажется, что разлюбил, то вот, возьми приворотное зелье. Натрёшь его одежду, и всё пройдёт. Теперь мы квиты, Алкеста, верная дочь Пелия, — прощай! (Встаёт) Геракл скоро придёт за тобою. А меня — меня ты больше не увидишь.
АЛКЕСТА (без выражения). Прощай.
(ЖЕНЩИНА выходит вслед за ГЕРАКЛОМ, а АЛКЕСТА глядит ей вслед, сжимая в руке мешочек с приворотным зельем)
V
(Царский двор. АДМЕТ нервно шагает взад и вперёд, говоря то ли с сидящим на крыльце ФЕРЕТОМ, то ли с самим собою; он очень вымотался)
АДМЕТ. Как я мог отпустить его! Это же сама Смерть, это страшнее любого льва или своры кентавров… Если я загубил и Геракла… Алкесту я сам себе никогда не прощу, а Геракла — ни я, ни люди, ни боги мне не простят!
ФЕРЕТ. Прекрати, Адмет. Я тоже не уверен, что он справится, это верно. Но погибнуть Геракл не погибнет — Смерть-то не за ним приходила. А она гораздо вернее следует своим инструкциям, чем твой Геракл, которому ничего не стоит, отправившись на один подвиг, по дороге ввязаться совсем в другой. Вернётся живой и здоровый — он же ещё не пообедал. Я другого боюсь, сынок. Если у него ничего не получится…
АДМЕТ. Да, в первый раз… каково-то ему придётся? Из-за меня!
ФЕРЕТ. Тоже мне, источник сострадания! Лучше подумай, каково тогда придётся нам с тобою — если Геракл из-за тебя опозорится?
АДМЕТ. Уступить богу — не позор. То есть в бою, а не так, как я…
ФЕРЕТ. А для него и в бою — позор, он такой. Озвереет. Камня на камне от города не оставит, мокрого места — от нас с тобою. Ты же знаешь, каков он в гневе, даже по пустякам иногда…
АДМЕТ. Для меня, может быть, это самый лучший конец.
ФЕРЕТ. Выбрал-таки себе подвиг! Умница! А чем виноват я? Чем виноваты Феры?
АДМЕТ. Отец, мне и без того плохо, перестань! Я понимаю, к чему ты клонишь — хочешь, чтоб я до его возвращения сам себя порешил и спас город…
ФЕРЕТ (встаёт; презрительно) Дурак! (даёт сыну пощёчину; тот словно не замечает этого)
АДМЕТ. Но вдруг… вдруг он всё-таки отобьёт её?
ФЕРЕТ. Дай-то боги! Тогда всё только на тебя и обрушится, а я хоть дух переведу. Обидно, конечно, что нас другой прославит, но всё-таки лучше, чтоб так, а не погромом…
АДМЕТ. Да тогда вообще всё будет замечательно! Что на меня свалится? Ты думаешь, Геракл будет считать, что я у него в долгу? Конечно, но он же понимает, что такой долг — неоплатный!
ФЕРЕТ. Ничего он с тебя не спросит, разумеется. Ему лишний подвиг не в убыток, да и считается он — с Аполлоном. А вот что тебе ск5ажет твоя Алкеста — в это я уже вмешиваться не осмелюсь.
АДМЕТ (ошеломлённо). Алкеста. Ты думаешь, отец, что теперь она…
ФЕРЕТ (насмешливо). А ты думаешь иначе? Может, прежде она и полагала, что ради тебя стоит умирать, но если решит, что после этого с таким, как ты, стоит жить, то она не просто героиня, а святая… или дура.
АДМЕТ. Не смей!
ФЕРЕТ. За неё не обижайся — я уверен, что ни той, ни другой она не окажется. Расхлёбывай сам.
АДМЕТ (прислушивается). Тише! Кажется, идут!
ФЕРЕТ (тоже вглядывается в сторону курганов). Да. И, похоже, вдвоём. Я отправлюсь распоряжусь, чтобы разогрели обед. Хотелось бы знать, тех двух быков хватит?
(ФЕРЕТ скрывается в доме. Справа появляются ГЕРАКЛ и ЖЕНЩИНА ПОД ПОКРЫВАЛОМ)
АДМЕТ. Ты вернулся! Ты её привёл!
ГЕРАКЛ (с большим трудом). Зря радуешься, Адмет. Мне очень стыдно. Я проиграл.
АДМЕТ. Как — проиграл?
ГЕРАКЛ (воодушевляясь) Если бы это был Аполлон, я бы… (ЖЕНЩИНА дёргает его за край шкуры) Ладно. Но с Плутоном и мне не справиться. А там был он сам, а не просто Смерть на посылках.
АДМЕТ (сокрушённый). Значит, всё. Конец. И ты из-за меня поссорился с Плутоном!
ГЕРАКЛ (серьёзно). Нет. Не поссорился. Что-то им, богам, от меня нужно. Да и предсказывали же, что я спущусь в ад и вернусь невредимым — так и вышло. Второй Орфей… к сожалению, с тем же успехом.
АДМЕТ. Прости меня, Геракл. Я не знаю, чем я могу иску…
ГЕРАКЛ. Брось. Ты же мне всё-таки друг. Это я виноват — подал надежду и промахнулся (Ему всё труднее говорить с Адметом, но тот этого не замечает)
АДМЕТ. Ладно, что там. Я так благодарен тебе… Теперь я окончательно понял, что натворил. Слушай, а сам Плутон не сказал — меня он точно взамен взять не может?
ГЕРАКЛ. Точно. Тебе ещё долго жить.
АДМЕТ. Ну, как сказать. Я сам туда пойду.
ГЕРАКЛ. Слушай, Адмет, даже я не смог…
АДМЕТ. Не за ней. От себя самого.
ГЕРАКЛ. Брось. Ничего ещё не кончено. Ты ещё молод, ты же моложе меня лет на десять, наверное — хотя сейчас это не заметно. Но ведь не зря ж Алкеста умерла, в конце концов. Ты должен жить. И жениться, и детей народить. Дочку Алкестой назовёшь.
АДМЕТ. Какое там…
ГЕРАКЛ (упрямо). Ты меня не перебивай. Я тут по дороге одну женщину нашёл, хорошего рода. Возьми её себе… у меня другая, кажется, будет. Да и после Деяниры…
АДМЕТ. А я — после Алкесты? Ты с ума сошёл, Геракл, ия и пальцем больше не прикоснусь ни к одной женщине, в память о той… да и несчастье я всем приношу.
ГЕРАКЛ. Посмотрим, может, эта как раз окажется исключением. Потолкуй с ней, а я, наконец, пообедаю — уж очень вкусно пахнет.
АДМЕТ. Конечно, конечно. (ГЕРАКЛ заходит в дом; АДМЕТ продолжает расхаживать по двору) Он замечательный человек, Геракл, он мой лучший друг, лучший вообще, какого только можно представить, но некоторых вещей он всё-таки не понимает. Каакое ещё исключение? Кто может быть равен Алкесте? Равен? Она же всё время молчит, эта женщина… Может быть, может быть — она, только ещё — ну, не отошла, шок всё-таки, смерть… нет, нет! Хотя шутка в духе Геракла… Нет, он же не жестокий, только кажется иногда. И именно поэтому после неудачи не разнёс всё в щепки, как боялся отец… Нет, случайная странница. И никакие исключения немыслимы.
ЖЕНЩИНА (открывая лицо). Никакие, Адмет? И такая уж случайная?
АДМЕТ. Ты?!
ЖЕНЩИНА. Я, аргонавт Адмет. Хорошо хоть, не забыл меня.
АДМЕТ. Тебя никто не забыл.
ЖЕНЩИНА. Да, конечно. Поджигательница, отравительница, детоубийца, братоубийца, смутьянка, ведьма — представляю, что Алкеста обо мне успела нарассказывать! Она ведь хоть и была совсем девчонкой, но одна тогда поняла, одна из всех сестёр, что я подговариваю их не омолодить отца, этого старого козла Пелия, а убить. Одна — отказалась, сбежала. Что правда, то правда — прославилась я, долго не забудут.
АДМЕТ. Я не про то! Я этому всему не верю. Не хочу верить. А Алкесте было сколько, десять? Она не так поняла…
ЖЕНЩИНА. А половина правды во всех этих россказнях всё-таки есть, Адмет, что поделаешь.
АДМЕТ (не отводя от неё глаз). Неважно.
ЖЕНЩИНА. Неужели?
АДМЕТ. То — Медея из басен и сплетен, той я не знаю. А ты — настоящая. С «Арго». Такая же, как прежде.
ЖЕНЩИНА. Для аргонавтов, Адмет, только для аргонавтов. И то не для всех. Остальные меня уже не узнают — состарилась.
АДМЕТ. Ложь.
ЖЕНЩИНА. Для тебя — ложь. И я это знала. Иначе бы и не пришла.
АДМЕТ. Постой… А почему ты пришла? Прости…
ЖЕНЩИНА. Не за что — законный вопрос. Потому что захотела. Потому что ты один, и тебе плохо. Потому что сейчас из всех аргонавтов хуже всех тебе… кроме Ясона, если он ещё жив, но его мне не жаль. Я многих из вас повидала. У кого-то — жёны, у кого-то — новые подвиги, большинство вообще умерло. К Кастору и Полидевку я тогда не пошла: они бы зарезали друг друга, а этого нельзя. К тебе — пришла, Адмет. Тебе и хочу помочь.
АДМЕТ. Да разве я стою? Я ещё хуже тех — с жёнами, с подвигами… Да и они… Только разве вот Геракл…
ЖЕНЩИНА. Адмет, я только что говорила с Гераклом. Мне нужен ты. А тебе — я. Мне не нужен герой или полугерой, как на «Арго» — хватит! Мне не нужен больше чем герой, как Геракл — это слишком страшно… для всего мира и для меня тоже. Кончилось для меня время героев с их подвигами, да и моим, так сказать, собственным конец пришёл. После Ясона я этого ещё не понимала до конца. После Тесея — поняла; я не меча его испугалась, я второго Ясона узнала, только более настоящего и опасного. После Геракла — уверилась. Медеи больше нету, Адмет, нет и не будет. Она исчезла, пропала без вести, улетела верхом на драконе, что там ещё говорят — всё правда. А Геракл — Геракл привёл к тебе Алкесту. Новую, другую, но такую, которой не потребуется умирать, чтобы сохранить тебя. Тебя, такого, какой не умела быть Медея. Я хочу остаться здесь, Адмет. И если ты заявишь, что сам этого не желаешь, то будет просто смешно — ты умеешь врать даже хуже Геракла. Ты тоже этого хочешь. У нас будут дети, Адмет, я ещё не настолько стара. Они и совершат те подвиги, которые прославят мужчин вашего рода. А женщины — уже прославились, по крайней мере одна. Та, другая — уже не другая, впрочем. Ну, Адмет? Ответь — тебе станет легче.
АДМЕТ (медленно). Да… Да, Медея.
ЖЕНЩИНА. НЕ Медея. Алкеста.
АДМЕТ. Но Геракл…
ЖЕНЩИНА. Он знает. Он доест своего быка или что там у вас настряпано и уйдёт — я сама попросила его не прощаться с тобою. Наверное, вы ещё встретитесь — но потом, когда ты привыкнешь, когда станешь — не героем, нет, но всё-таки немного сильнее. А это я тебе обещаю.
АДМЕТ. Но поблагодарить…
ЖЕНЩИНА. Одну награду он уже получил — вывел из ада свою Деяниру; она там изменилась к лучшему, это бывает. И может быть, они будут счастливы… если он ей не изменит, ну да ладно. Что до тебя, то ты тоже можешь отблагодарить его — он просил меня передать, сам сказать не мог, ему нельзя в это ввязываться. Не ходи под Фивы, Адмет. Всё-таки он там родился. Так просит Геракл — и так велю я.
АДМЕТ. Конечно, Ме… Алкеста. Конечно.
(Из дверей выходит недоумевающий ФЕРЕТ)
ФЕРЕТ. Что происходит, сын? Геракл явился весёлый, заявил, что у него ничего не вышло, обглодал всё, что было, и ушёл не попрощавшись! А ты сидишь тут с женщиной — значит, он всё-таки привёл её? Ну и шутки у твоего друга!
АДМЕТ (глядя на ЖЕНЩИНУ). Привёл.
ФЕРОЕТ (вглядываясь) Постой…. Но это не Алкеста!
ЖЕНЩИНА. Я Алкеста, Ферет. Просто такие приключения не проходят бесследно — особенно для женщин, Геракл не считается. Я немнеого изменилась, постарела, но это — я.
АДМЕТ. Это она, отец.
ФЕРЕТ. Гм! Бедный мальчик. А Геракл умнее, чем я думал. Ну конечно, это ты, Алкеста, о чём речь! И сейчас мы это отпразднуем — только стряпать всё придётся заново.
ЖЕНЩИНА. И, если можно, позови музыкантов.
ФЕРЕТ. Разумеется, разумеется.
АДМЕТ. Конечно, всё будет так, как ты сказала.
ЖЕНЩИНА. Да. Всё будет так, как я сказала.