НАСЛЕДНИК

 

Ну что ж, дорогой Горацио, по-моему, похороны удались на славу. Моя речь, возможно, была немного суховата, но приходится экономить для коронационной – я-то в университетах не обучался, так что оратор скверный. Зато ваше прочувствованное выступление, бесспорно, растрогало всех присутствующих – особенно вот это место, как там… «Хотя Лаэрт, разумеется, вполне достойный человек…» и т.д. Ваша речь плюс мои гарнизоны – теперь приверженцы Лаэрта нам абсолютно не опасны; сам он тоже не мог бы оказаться большой угрозой, без Полония-то за спиною (этот иммигрант не простил бы мне своей родины), но мог бы сыграть на вашем датском патриотизме. А так – хвалю. Похоже, что вы действительно привязались к покойному принцу? Так я и полагал. Да нет, не смущайтесь, мне это вполне понятно – я ведь сам с ним однажды беседовал.

Ага, вы удивлены? Я, которому вы столько лет сообщали тайны датского двора, знаю о Гамлете что-то неизвестное даже вам? Всеведущим, Горацио, может быть только Господь Бог, а после него – король, запомните это. А не агент. Не хмурьтесь – в возмещение я удовлетворю ваше любопытство, хотя вы и не решаетесь высказать его вслух.

Где я встретился с Гамлетом? Когда король Клавдий отправил его в Англию в сопровождении Розенкранца и Гильденштерна, чтобы он нечаянно погиб там принародном волнении в процессе сбора Датской Дани, молодого человека, как мне сообщили – между прочим, вы же – по дороге захватили в плен пираты. Я очень удивился, получив это ваше донесение, – викинги берут в плен личность, называющую себя Датским принцем, отвозят прямо к столице, становятся на рейде и посылают гонца в Эльсинор с сообщением, что за принцем, а заодно и за ними, могут явиться стражники или те же гвардейцы Марцелло. Не правда ли, странный для разбойников поступок? Как же объяснил его вам Гамлет? никак? Так я и думал. Пираты пиратам рознь, дорогой мой Горацио. Одни плавают под «Весёлым Роджером», а другие вовремя поднимают норвежский флаг и честно именуют себя корсарами. Это был именно такой случай. И привезли эти ребята свою добычу, разумеется, не прямо в Эльсинор, а сперва в мою ставку в Польше.

Я был рад встретиться с ним лично – и по вашим донесениям он всегда представлялся мне особой небезынтересной, и сам я не мог не провести некоторые параллели. Его отец и мой отец воевали, Гамлет-старший одолел и получил во владение часть спорной территории. Мне было пять лет, Гамлет-младший только родился. Потом я живу при дворе законного отцовского наследника, моего дяди, и учусь уму-разуму. Гамлет, в свою очередь, учится вместе с вами уму-разуму в Виттенберге, а потом его отец следует за моим, и он оказывается точно в таком же положении.

А я уже тогда, после смерти старого Датчанина, подумывал о реванше – землю-то покойный получил пожизненно, а не в родовое владение после того ледового побоища. И, как вы знаете, сделал вывод, что о мести может подумывать и мой датский сверстник, а кому мстить – это я знал лучше него и успешно доказал при помощи той замечательной штуки с призраком: вы проявили редкую изобретательность, а его любимый актёр, ту, который потом играл короля в «Убийстве Гонзаго», – немалый талант. Таким образом, наше положение окончательно уравнено.

И тут мой дядя заявляет, чтобы я не вздумал воевать с Данией и что король Клавдий, конечно, не старый Гамлет, но и я – не ровня моему отцу. Пришлось смириться, выговорить у Клавдия коридор для похода на Польшу и так далее.

У принца Гамлета положение было сложнее – для него-то дядя был не авторитет, а лютый враг. Честно говоря, я очень надеялся, что он немедленно поднимет мятеж, вроде как попытался Лаэрт, и тогда раздираемая гражданской войною страна сама, как наливное яблочко, упадёт нам в руки… ну, вы же были в курсе. Но тут принц проявляет редкую предусмотрительность: он не мстит, понимая, что доказать массам после цареубийства свои благородные побуждения ему удастся разве сто с помощью призрака (а он не знал, как их делают), а скорее всего все решат, что он просто поторопился получить по лествичному праву наследования отцовскую и дядину корону. И вот, как человек интеллигентный, понимает, что это несколько некрасиво и может не снискать всеобщего одобрения… в том числе и со стороны сопредельных монархов: мои войска как раз проходили через Данию на юг… И вот он начинает свою игру, старается сдержать себя, изобличить короля и явиться праведным мстителем без малейших укоров совести и общественности.

Знаете, Горацио, как высоко я вас ни ценил, но у меня мелькнула мысль, что принц найдёт в себе силы, даже не ведая о сущности призрака, отказаться от мести, как отказался я, – хотя бы чтобы не огорчать матушку, ну, и не рисковать. Но тут Клавдий вздумал отправить его погибать за морем (он тоже соображал, что к чему), а принц об этом узнал (ведь это вы сообщили ему содержание письма к английскому королю, не так ли?). И вот тут, когда стало ясно, что ему придётся сражаться уже не только за паять отца, но и за собственную голову, он делается решительнее – как там вы писали? «Готов отдать всё, кроме своей жизни, кроме своей жизни»? Ну вот.

И тут мои корсары – в самом деле случайно – захватывают его в плен и доставляют ко мне. Мы сидим в шатре на барабанах и беседуем. Очень интересно беседуем. Я даже узнал раньше всех (включая их самих), что «Розенкранц и Гильденштерн мертвы». И знаете, Горацио, он мне очень понравился, наш Гамлет! Он оказался действительно умён, несмотря на высшее образование. Мы потолковали по душам, рассмотрели все те аналогии, о которых я вам упоминал, и тут Гамлет поступил так, как я, может быть, и не решился бы. Он сказал мне:

– Фортинбрас, теперь я понял, что до вашего уровня мне не дорасти. Я не могу отступиться от мести. Наверное, из меня получится плохой король.

Я вежливо, но сдержанно возразил, однако он отмахнулся:

– Нет, Фортинбрас, теперь я вижу – до вас мне не подняться, легче уж опуститься до уровня какого-нибудь неистового Лаэрта. И мне очень горько от этого. Так горько, что теперь я готов отдать всё, включая мою жизнь, чтобы поскорее покончить с этим… даже жизнь, не говоря о короне, для которой найдётся более подходящая голова, и я постараюсь, чтобы они не разминулись.

Я пожал ему руку.

– Но как, – воскликнул принц, – мне сохранить последнее – честь? Как стать тираноубийцей, а не цареубийцей, мстителем, а не претендентом, прогрызающим себе дорогу к престолу? Как изобличить короля?

– Принц, – ответил я, – неужели вам так важно, что подумают о вас всякие Озрики и Лаэрты?

– Отец велел мне отомстить. А за его тайную гибель нужно мстить явно и искренне…

И тогда, Горацио, я сам не знаю, что на меня нашло, – но я решил рискнуть. Я предложил ему план с постановкою «мышеловки», обещал прислать актёров, которые как раз были у меня под рукою после английских гастролей, даже заметил, что один из них лицом и статью очень похож на его отца… Не знаю, понял ли он меня; по-моему, понял. Но не подал виду, поблагодарил, и мы обсудили весь план – вплоть до того, чтобы я, вернувшись из Польши и проходя мимо Эльсинора, подал ему салютом сигнал: «Я уже здесь!» День в день так всё и получилось.

Не огорчайтесь, что он не рассказал вам об этом, – ему было очень важно, что думаете о нём именно вы… к счастью.

Кстати, я так и не понимаю, почему вы сообщили мне, что принц тучен и одышлив? прекрасный боец, вы в этом убедились, а я понял с первого взгляда. Лаэрт, конечно, напрасно не удосужился больше чем оцарапать его своей шпагой и так положился на яд – Гамлет-то чуть не пополам его развалил, и не подозревая ни о какой отраве, да и потом не слишком в неё верил – короля проткнул наповал, прямо в сердце. Он был настоящий рыцарь, принц-рыцарь, Горацио, такие не любят верить в яд. Как его отец был королём-рыцарем… тоже себе на погибель.

Но Гамлет опоздал. Время королей-рыцарей погребено с нашими отцами, сейчас нужно править совсем иначе. По-моему, это и заставило его лезть на верную смерть и завещать корону мне. А в коронационной речи мне ведь ещё предстоит повторить, что с его гибелью Дания лишилась замечательного монарха и доказывать потом, что я не хуже… помогите-ка мне подготовить это заявление, Горацио, вы человек образованный. Я буду лишний раз вам обязан. Вот и прекрасно.

Постойте, Горацио! Вы идёте не к той двери. Да, я знаю, что там ваш кабинет, но я же сказал, что обязан вам – а тем, кому обязан, и столь многим, король, приходится работать, к сожалению, совсем в других местах. Нет-нет, я же не тиран – вовсе не собираюсь казнить вас или вливать через тюремщика какую-нибудь гадость в ухо, что вы! Вас будут прекрасно обслуживать, все удобства – только полная секретность. Двору уже объявлено, что сразу после похорон вы отбыли в Германию, не в силах более переносить эту страну-тюрьму, по выражению покойного принца… Не сомневаюсь, что мы ещё не раз побеседуем ко взаимному удовольствию, а так – не обессудьте.

Марцелло! Проводите арестованного.